Она рассказала об особенностях работы в период пандемии

Во время вспышки коронавируса в Павлодаре было создано четыре специализированные бригады скорой помощи для борьбы с коронавирусом. На месяц медики оставили свои семьи и переселились в гостиницы. Обычный режим «сутки через трое» сменился новым – «сутки через сутки». 18 человек, включая врачей, фельдшеров и водителей, оказались на передовой борьбы с коронавирусом. Только недавно, когда заболеваемость пошла на спад, медики вернулись к обычной жизни. Корреспонденту Azattyq Rýhy удалось пообщаться с врачом скорой Эльвирой Зияшевой, которая и поведала о беспрецедентном периоде как для всей страны в целом, так и для отдельного медработника.

– Вам всего 25 лет. Когда началась пандемия, вы осознавали, что именно вам придется лицом к лицу встретиться с недугом?

– Относились к этому мы изначально скептически. Думали, что вот, в Китае вспышка… Побудет и пройдет. Конечно, желали всем скорейшего выздоровления, но мыслях не было, что это может коснуться нас. Но вирус стал распространяться. Тогда начали поднимать литературу, изучать. До этого мы думали: «Хоть бы нас это не коснулось!», «Хоть бы нас обошло!». Все-таки генотип у народа нашего сильный. Он устойчив ко всяким инфекциям. Вы же сами видите, какая у нас заболеваемость, смертность. Эти показатели гораздо ниже, чем в других странах. Я читала, что вирус, который находится в нашей стране, штамм у него, более легкий: наш организм в принципе может справиться с данной инфекцией. Взять, к примеру, вспышку Эбола, другие эпидемии, нас ведь это все обошло. Я до последнего не верила, что вирус проникнет в Казахстан, хоть и готовилась к этому, конечно: литературу читала всякую.

– Как вы попали в специализированную бригаду?

– Это все добровольно, конечно же. В марте начали создавать спецбригады, когда пошли заражения, когда у нас появился первый случай в Павлодаре. Сразу же оперативно создали специализированную бригаду по борьбе с коронавирусной инфекцией в очаге. Нас отселили. Мы жили в гостинице: два врача, фельдшеры, водители. По городу было четыре таких бригады. Оснастили нас противочумными костюмами, всеми лекарствами, всеми приборами для диагностики.

– Страшно было?

– Конечно, было. Это был профессиональный интерес. Первый вызов – это было волнительно. Меры соблюдались стопроцентно. Мысли появлялись: «А вдруг она инфицированная?», «А могу я заразиться?». Я всегда думала, что меня не коснется, но, когда я начала работать, поняла, что все-таки есть риск. Я боялась, что и у нас так будет как в Италии. Я боялась, что буду лежать на реанимационной койке: и вот что будут думать родные, они же меня предупреждали. Это ж тогда только набирало обороты. Сидя в гостинице, я смотрела всякие ролики: девочка не послушала, пошла гулять, и в итоге заразилась мама. Очень хотелось выйти! Хотелось к родным! А смотрю такие ролики и думаю, может быть, это вот так, ведь были же, значит, случаи. Это наш долг. Зачем сеять панику? Нужно просто соблюдать все меры, чтоб не заразиться, и чтоб коллег не подвести, и родных.

– Вы ставите гражданскую позицию выше собственной безопасности?

– Да. Я же медицинский работник. Я должна. От меня зависит распространение коронавируса: я же езжу на вызовы к разным людям.

– Провести месяц вдали от родных тяжело?

– Конечно, тяжело. Морально тяжело. Мы же не имели права никуда выйти. Мы жили в полной изоляции. Сидеть, переживать из-за этого времени не было: мы ведь работали сутки через сутки. В первые разы было внутреннее волнение, когда я согласилась на это, у меня не было полного осознания что настолько это опасно. Сыграл героизм. Я хотела сама лично это пережить. Чтоб в моей памяти был отпечаток, что была пандемия, и я принимала участие в спасении людей. Когда сказала родным, они меня ругали. Но я все равно ушла. Я так хотела помочь стране пережить это.

– Весна была очень жаркой. Каково это сутки находиться в противочумном костюме?

– Мы не носили противочумные костюмы. Их носят медики в стационарах. Они же контактируют с больными, там можно ходить. Нам – нельзя. У нас – одноразовые халаты. Если мы поедем в противочумном костюме на подтвержденный случай, то появляется риск заразить людей во время следующего вызова. Целесообразнее использовать одноразовые халаты.

Диспетчеры все фильтруют: у кого температура, у кого – одышка, у кого – кашель, недомогание, хронические заболевания легких, терминальные состояния (онкологические больные). Туда отправляли нас, потому что это – потенциальный риск. А у этих людей ослаблен иммунитет. Они могут заразиться.

В гостинице у нас была комнатка для хранения всех наших средств, дают вызов – мы переодеваемся, там все герметично, закрыто все. Из чего он состоит: пижамка, халат, фартук, салфетка для обработки фартука, бахилы, две пары перчаток, респираторные маски и очки. Мы съездили на вызов, даже если это просто температура, мы должны были в обязательном порядке госпитализировать в инфекционный стационар для дальнейшей обработки, а дальше в этих провизорных госпиталях есть «грязная» зона и «чистая». Соответственно, в «грязной» зоне мы свои противочумные костюмы снимаем, утилизируем. Выходим из «чистой» зоны полностью обработанные, переодеваемся. Пока мы переодеваемся, санитарочки обрабатывают машину.  10-15 минут ждем, когда обеззаразится, и садимся, едем на следующий вызов.

– А в вашем костюме неужели не жарко?

– В такую жару потоотделение нереальное. Это единственный плюс для тех, кто хочет похудеть. Многие худели. И до 10 килограммов худели. Для нас это был плюс. Мы даже радовались! Кто зациклен на фигуре, тот поймет. Респираторная маска оставляет следы. У меня из-за нее на переносице ранка была. Очки тоже оставляют следы. Еще и запотевают. Ничего не видно, а ее снимать нельзя. Потом подсказали, и на крылья носа, надев уже маску, мы начали клеить марлевую салфетку под очки с помощью лейкопластыря. Тогда они не запотевали. Еще коллеги рекомендовали протирать очки хозяйственным или антибактериальным мылом. Мне больше понравился первый вариант – ранки не остается. Дополнительный слой это, конечно, а что делать, кто захочет ходить с болячкой на носу?

– Сейчас ваши спецбригады расформированы. Вы вернулись домой. Как сейчас построена работа?

– Сейчас нет специальной бригады. Но мы оснащены всем необходимым, средствами индивидуальной защиты. У нас в запасе тут имеются противочумные костюмы, капсулы для транспортировки пациента, дезинфицирующие средства, в коридоре поставили санитайзер и шлюз. Когда мы возвращаемся с вызова, у нас происходит обработка.

Сейчас идет спад. Если будет вторая волна, то я опять пойду. Я могу. Многие ведь не могут: или возраст не тот, или дети маленькие, или родители в возрасте, или боятся просто. Да и опыт у меня есть. И родители у меня в Семее.

– Родители в Семее, а вы здесь? Почему?

– В Семее врачей хватает. После интернатуры я решила продолжить обучение. Филиалы нашего университета есть только в Павлодаре и в Усть-Каменогорске. В Усть-Каменогорске, хоть он и ближе, мне не понравилось, я с подругой поехала в Павлодар. Я два года работаю врачом, с седьмого курса. До этого я работала в поликлинике, потом – в стационаре, сейчас вот – на скорой. У меня резидентура, 9 курс. Медицина – моя мечта с детства.  Я – из семьи врачей. Мне с детства говорили, что я буду врачом. Игрушки у меня были только такие. Бабушка, она стоматолог, покупала мне фонендоскопы. На яблочках я операции делала. Играли с сестрами: я была врачом, а они пациентами. Я кроме врача себя никем не представляю.

– А вы уже получили выплаты за работу в «красной» зоне?

– Да. Часть я родителям отправила. Остальное – положила: буду копить на отпуск. Поеду в Египет или Турцию. Куда там первым делом люди выезжают? Я же нигде еще не была.

– Спасибо за беседу и желаю вам как можно скорее и благополучнее исполнить задуманное.

Ульяна КИСЕЛЕВА